Свет, проникающий сквозь закрытые ставни, вернее, узкие солнечные лучики, в которых движутся мельчайшие частички пыли, потревоженной спрыгнувшим с сундука котом, заметившим мой пробуждение... Ни с чем не сравнимый запах побеленных саманных стен, на которых я любил рассматривать разные вкрапления, проступающих из-под ослепительной белизны побелки... Запах борща, томящегося в печи...
И вот открываются ставни, и комнатка начинает сиять. Я с трудом выбираюсь из мягчайших объятий пуховых перин и подушек, чтобы подбежать к окну и посмотреть во двор. А там — кипит жизнь... Бабушка возится на грядках, и я вспоминаю, что надо скорее бежать и накачать воды — обещал с вечера... И вот я — «батрачу», по бабушкиному выражению, — старательно качаю в огромную макитру воду, чуть ли не взлетая на длиннющей для такого мальца, как я, рукояти примитивного насоса...
А после честно отработанного завтрака — в угол сада, на огромную шелковицу. Не беда, что там осталось совсем немного ягод — оттуда открывается потрясающий вид на утренний хутор... Дымки над трубами, пасущиеся коровы на пустыре, цыганский дом со своими шумными обитателями; дед Починко, варганящий своим свиньям какую-то адскую смесь из тыкв, картофельных очисток и махорки, мои друзья-товарищи, уже бегающие по тропинке с вихляющим на высоте нескольких метров воздушным змеем...
Новый день детства, бесконечно богатый впечатлениями, синяками и шишками, начинался... Боже мой, это было почти полвека назад...
Journal information